Почему утром не хочется вставать
Известные биоритмологи Ю. Ашофф и Р. Вефер в течение многих лет проводили эксперименты по изоляции людей от любых внешних сигналов времени в специальном бункере недалеко от города Эрлинг-Андехс на западе Германии. Они обследовали более двухсот добровольцев, согласившихся провести в таких условиях три недели или даже больше. Исследователи регистрировали некоторые функции организма, в первую очередь изменения двух ритмических показателей: температуры тела и состояния сна—бодрствования. Уже через неделю у людей, живущих в таких бункерных условиях, циркадианные колебания обнаруживали период, который, как правило, не совпадал с 24-часовой периодичностью. Такой период был назван «самовыбранным» (дословно — «свободнобегущим» или «свободным от управления»).
Субъективные сутки «среднестатистического» человека оказались равными 25 часам. Значит, «самовыбранный» период ритма температуры тела и цикла сон—бодрствование был в среднем длиннее суток на один час. Сразу нужно оговориться, что этот эксперимент еще не доказывает, что часы внутри нас отстают на час. Временные обитатели бункера могли пользоваться настольной лампой и другими источниками неяркого света. Следовательно, выбранный режим свет—темнота и другие сознательные действия тоже могли повлиять на биологические ритмы организма. Поэтому правильнее сказать, что большинство людей, будучи предоставленными сами себе, выбирают жизнь по 25-часовым суткам. Так что можно понять, почему большинству из нас порой так не хватает этого лишнего часа для вечерних занятий или для утреннего сна. И очень часто по утрам человек думает: «Поспать бы еще часок». По крайней мере, статистические опросы москвичей показывают, что это первая мысль, которая утром приходит в голову каждому десятому из опрошенных.
И всё-таки, несмотря на примерно часовую разницу между периодом самопроизвольного ритма и земными сутками, приспособительные возможности наших часов достаточно велики. Большинство людей в обыденной жизни, пусть иногда и не без усилий, но все же подстраивают свой режим сна и бодрствования под 24-часовой ритм внешней среды. Это означает, что наши внутренние часы синхронизируются суточными указателями времени, находящимися в окружающей нас природе (например, восходом и заходом солнца), а также указателями времени, созданными человеком (радио, телевидением, наручными и настенными часами и пр.)
Правда, однако, и то, что кому-то из нас такая подстройка дается легче, а кому-то труднее, и есть все основания считать, что очень часто виной тому являются врожденные различия в характеристиках наших циркадианных ритмов: их периодов, фаз, амплитуд, чувствительности к различным внешним сигналам времени и к «бою» собственных часов. Например, в тех же бункерных исследованиях Ю. Ашоффа и Р. Вефера было установлено, что период ритма температуры у некоторых людей оказывается короче 24 часов, а у некоторых, наоборот, длиннее 26, хотя, как правило, он остается в пределах 23—27 часов. С циклом же сон—бодрствование дело обстоит еще сложнее, и немного погодя вы узнаете почему. Только у 60 процентов обследованных в бункере людей период этого цикла составлял примерно 25 часов, а кое у кого он равнялся всего 12—15 часам, у многих был примерно на треть короче или длиннее суток (16—18 или 32—36 часов), а у некоторых достигал 65—70 часов!